Сразу хочется отметить, что автор практически не дает ссылок на источники информации, которые он использовал при написании своего текста, а единственная ссылка, которую все же дает — это ссылка на статью про Франклин, в которой как раз наоборот однозначно подтверждается ее личный вклад в открытие структуры ДНК. По этой причине я не вижу смысла подробно разбирать биографию каждой оболганной ученой. Тем не менее, я буду обращаться к биографическим сведениям, полученным из нейтральных источников, чтобы проверить утверждения автора текста.
Автор сразу же начинает обильно поливать грязью одну из самых выдающихся женщин-ученых за всю историю – Марию Склодовскую-Кюри.
«Мари Кюри была женой Пьера Кюри. Она познакомилась с ним, когда Пьер уже был состоявшимся ученым, совершившим ряд открытий (про пьезоэлементы все слышали, наверное) и рулил лабораторией. Как ученый она из себя до этой встречи ничего не представляла. Будущий муж Мари поначалу даже не хотел брать ее лаборантом, но его уговорил их общий знакомый. Вскоре лаборантка и ученый поженились. Когда Пьер погиб, Склодовская стала работать с одним из последователей покойного мужа (Андре-Луи Дебьерн), который к этому моменту тоже был состоявшимся ученым (например, открытие актиния - это его заслуга). После 1911 Дебьерн пошел своей дорогой. Мари больше не нашла никакого партнера и занималась, в частности, преподавательской и публицистической деятельностью. Дочь Кюри Ирен смоделировала стратегию матери и вышла замуж за Жана Фредерика Жолио, совместно с ним получила Нобелевскую премию. Вообще, методы Кюри-отца были столь продуктивны, что его последователи еще некоторое время получали Нобелевские премии».Разумеется, почти все сказанное выше состоит либо из преувеличений, либо из откровенного вранья. Начать стоит с того, что Мария Кюри была одной из самых талантливых студенток факультета естественных наук Парижского университета, получала гранты (например, польскую зарубежную стипендию) во время учебы, выпустилась раньше своих однокурсников и была одной из лучших на курсе (так, согласно результатам экзаменов, по физике она была первой по успеваемости, по математике — второй) [2][3]. Неудивительно, что Пьер Кюри обратил на нее внимание после знакомства через их общего друга, Юзефа Ковальского, и предложил ей совместную работу, а после и брак (изначально Мария хотела вернуться в Польшу и преподавать в Краковском университете, причем первое свадебное предложение Пьера Кюри она отвергла).
Кстати, Пьер Кюри и впрямь был достаточно известным ученым на то время, но всемирную известность и нобелевскую премию ему принесло открытие совсем другого человека. Явление радиоактивности было открыто Анри Беккерелем наполовину случайно и совершенно независимо от супругов Кюри, но сам он не стал развивать эту теорию, оставив ее в зачаточном состоянии, и уже на основе его работ, по инициативе Марии, супруги Кюри продолжили исследования в этой области и довели до ума опыты по получению и выделению радия, полония, определению радиоактивности тория и т.д [4].
Для этого той же Марии Кюри пришлось изобретать целую установку для выделения необходимых веществ, их очистки и анализа физико-химических свойств [5] — можно, конечно, сказать, что это была лабораторная работа, но большинство экспериментов, поставленных учеными, при желании можно назвать «всего лишь лабораторной работой», ведь для них использовались те же исследовательский методы, что и в учебных практикумах. Именно за эту работу супругам Кюри и Беккерелю была дана Нобелевская премия по физике в 1903 году, и нет никаких оснований считать, что кто-то из этого трио внес меньший вклад в конечный успех общего дела. Более того, сам Пьер Кюри настаивал на необходимости включения Марии Кюри в список номинантов [6].
Пьер Кюри погиб из-за несчастного случая в 1906-ом году, однако его вдова продолжила работу в сфере открытия и получения радиоактивных элементов, за что и была удостоена второй Нобелевской премии, на сей раз в области химии в 1911 году. Выделение радия и солей полония она действительно проводила совместно с Дебьерном, что никак не умаляет заслуг самой Марии Кюри. Она продолжила исследования радия в недавно созданном Радиевом институте, в котором она занимала должность директора отделения фундаментальных исследований [7] (очевидно, французским ученым того времени было виднее, кого назначать на ответственную должность в экспериментальном институте того времени, нежели чем современным сексистам, рассуждающим о женской неспособности мыслить?)
Также стоит отдельно сказать, что в годы Первой мировой войны французское правительство поручило Марии Кюри разработать экспериментальную мобильную установку по рентгенографии в полевых условиях больных и раненых на фронте, с чем Кюри успешно справилась. По некоторым данным, около 1 миллиона солдат были обследованы в таких аппаратах
[8], что явно спасло немало мужских жизней (сколько мужских жизней спасли изобретения представителей Мужского Движения установить проблематично, по причине того, что представители оного в основном занимаются распространением сексистской чуши вроде описанной в этом тексте, а не реальными мужскими проблемами). Также ею был выделен газ радон, использовавшийся для стерилизации инфицированных ран.
После войны Кюри продолжила работу в Радиевом институте, где исследовались радиационные методы борьбы с онкологическими заболеваниями, и продолжала ее до самой своей смерти. Стоит сказать, что Мария Кюри пользовалась огромным уважением среди коллег и других ученых [9], что же касается уважения со стороны членов МД, то я думаю, что важность оного преувеличивать не стоит.
Ну и отдельный смех вызывает утверждение о том, что Ирен Жолио-Кюри специально познакомилась с Жаном Фредериком Жолио, если учесть, что это как раз Фредерик по протекции Пола Ланжевена смог добиться должности ассистента у той самой Марии Кюри в Радиевом институте, где и познакомился с ее дочерью, которая уже там работала, после чего они и поженились. Научная карьера Фредерика началась под руководством Ирен, обучившей его методам работы в лаборатории
[10], и если бы я проявлял такую же «смекалочку», как авторы Мужского Движения, я бы заподозрил, что именно Жолио решил войти в доверие к авторитетным ученым женского пола, но это слишком смелое и глупое предположение.
Далее автор текста решил написать про Аду Лавлейс:
«Она описала вычислительную машину, которую изобрела не она, а известный ученый того времени Чарльз Бэббидж. Хотя, нет, точнее было бы сказать, что Ада перевела описание Бэббиджа (по его же просьбе), записанное Луиджи Менабреа. Перевод Лавлейс, надо отметить, содержал толковые комментарии, например, алгоритм вычисления для этой машины чисел Бернулли. Т.е. Ада хорошо разобралась в теме (потратила примерно год). Также в этом переводе были упомянуты такие термины, как "цикл", "ячейка" и т.д., которые сохранились в программировании и по сей день».Надо сказать, что самой вычислительной машины Бэббиджа в период жизни Лавлейс и Бэббиджа не существовало в принципе, а потому «теоретические комментарии» к работе «теоретической машины» в тот момент были необходимы, о чем и свидетельствует переписка Бэббиджа и Лавлейс (которые были близкими друзьями и единомышленниками), а также тот факт, что объем комментариев Лавлейс превосходил объем переведенного ею текста лекции Менабреа
[11]. Автор сам упоминаеталгоритм вычисления чисел Бернулли, но, разумеется, идеология мешает ему признать научную ценность данного нововведения в должном объеме. Ну, хоть так…
Далее у нас Розалинда Франклин:
«Розалинд Франклин. О, эта история с "душком". Пересказывать ее не буду, можно почитать в Википедии. Но нетрудно догадаться, что и там фигурирует мужчина-ученый Морис Уилкинс, которого она, можно сказать, киданула на открытие - еще и поглумилась. Я бы приоритет отдал Морису, но историки науки пишут имена Франклин и Уилкинс вместе».Если бы автор действительно почитал википедию (не говоря про более серьезные источники), то он бы узнал, что Розалинда Франклин еще до начала работы с ДНК считалась известной специалисткой в области рентгеноструктурного анализа благодаря своим ранним работам по изучению пористой структуры угля и углеродных материалов
[12]. Неудивительно, что именно ее пригласил для исследования руководитель проекта Джон Рэндалл и передал ей работу, начатую Морисом Уилкинсоном, вместе с образцами, оборудованием и аспирантом Гослингом.
Из-за этого между Уилкинсом и Франклин и впрямь возникла напряженность, и итогом стал уход Франклин из Королевского колледжа в 1953 году в колледж Бирбека, где она занималась изучением структуры вируса табачной мозаики до своей ранней смерти в 1958 году. Совершенно очевидно, что никакой вины Франклин в сложившейся ситуации не было, кстати, и сам Уилкинс годы спустя сожалел об этом
[13]. Конфликт вызван исключительно непониманием и нетактичным поведением Рэнделла, который даже толком не сообщил Уилкинсу о своем решении.
Тем не менее, в научных кругах никто в квалификации Франклин не сомневался. Достаточно сказать, что Френсис Крик и Джеймс Уотсон, которые параллельно занимались разработкой модели структуры ДНК в Кембридже, скорее всего, не смогли бы построить модель ДНК без помощи Франклин, раскритиковавшей их раннюю модель 1951 года
[13], и без научных данных из статей тех же Франклин и Уилкинса 1953 года
[14], позволивших им завершить свою работу с полным успехом и получить Нобелевскую премию за это и другие открытия, связанные с исследованием нуклеиновых кислот.
Разумеется, в открытии структуры молекулы ДНК принимали участие многие люди, часть из которых незаслуженно забыта, но считать, что работа Франклин по рентгеноструктурному анализу не сыграла никакой роли в открытии структуры ДНК, без патологического мизогинного шовинизма возможным не представляется. Кстати, уже перед самой смертью Франклин сделала несколько важных открытий в области исследования структуры вируса табачной мозаики
[15], и сама она, судя по всему, считала именно эти открытия своим главным достижением. Но автор текста их не упоминает, ведь объективно процитировать ее биографию в его задачи явно не входило.
Поскольку других женщин-ученых автор текста, судя по всему, не знает, последней он описывает Софью Ковалевскую.
«Софья Ковалевская. Когда Ковалевской было 16 лет, математический анализ ей преподавал один из самых известных педагогов того времени — Александр Страннолюбский. Вероятно, не каждая семья того времени могла бы себе такое позволить. Далее удачные брак с профессором биологии и затем переезд в Германию, где она попадает под крыло профессора Вейерштрасса. Естественно, с таким научным руководителем Софья Ковалевская с блеском защитила докторскую диссертацию по теории дифференциальных уравнений, а потом ударилась в литературу писать драмы о том, как тяжело было жить женщинам того времени. Похоже, что на диссертации вся ее математика закончилась».